Вечная весна в одиночной камере (с)
Название: "Ангелы и демоны", третья часть
Пейринг: Валентин/Арно
Рейтинг: R
Жанр: современное AU
Читать дальше
Валентин просыпается рано - он слишком давно приучил себя открывать глаза за пять минут до звонка будильника, и не неделе каникул перебить многолетнюю привычку. Это хорошо. Это очень даже хорошо, потому что в присутствии бодрствующего любовника он не смог бы сделать то, что собирался.
Он тихонько выскальзывает из постели, действительно словно морская тварь, как его обозвал Арно. Арно, Арно, Арно... Мир обрёл центр и смысл, конец и начало, магнитный полюс - куда ни отправься, стрелка его личного компаса всё равно будет указывать на то место, где сейчас находится этот невозможный мальчишка.
Который, конечно же, почти сбросил одеяло во сне - по крайней мере, свежевытатуированный осьминожек, обвивший одно из щупалец вокруг пупка, прекрасно виден. Как боящийся щекотки человек смог выдержать эту пытку, одному богу известно. Дурную услугу оказало полное профанство их обоих в вопросе татуировок вообще и подробностей их нанесения в частности. А когда Арно понял, как это - иголки в животе, - было уже поздно. Оставалось держать его за руку и удивляться разнообразию ненормативной лексики на трёх языках - когда французские ругательства закончились, настал черёд немецких, потом английских... Под конец процедуры длинноволосый, расписной с ног до головы мастер смотрел на клиента с нескрываемым уважением. Видимо, узнал несколько новых слов.
Зато место, где появился рисунок, и на пару сантиметров вокруг стало очень чувствительным. Особенно если провести языком...
Валентин достаёт нетбук и решительно уходит на кухню - во избежание соблазна претворения мыслей в реальность. Которое, разумеется, кончится понятно чем, Арно проснётся, и прости-прощай все благие намерения.
На задуманную дату рейсов не оказывается - или днём раньше, или двумя днями позже, и он малодушно выбирает вариант "двумя днями позже". Мучительно медленно вводит свои данные, затем - номер карточки. Проверяет электронную почту: всё в порядке, билет пришёл, можно выдохнуть и расслабиться. И начать считать часы до.
- Доброе утро, - Арлетта, зевнув и чуть не налетев на угол стола, направляется прямиком к кофеварке. - Вы ещё не пили кофе? Сделать?
- Доброе утро. Да, спасибо, если вам не трудно.
- Абсолютно не трудно. Сколько ложек?
- Две.
Выключив и закрыв нетбук, Валентин отодвигает его в сторону. Прятать поздно, мать Арно наверняка уже заметила и обо всём догадалась. Она вообще догадывалась... о многом. О слишком многом. Издержки профессии?
- Когда вы улетаете? - ну конечно.
- Через девять дней.
- Много заданий на лето?
- Много. И Арно нужно подготовиться.
- Вы думаете, у него талант?
- Безусловно. А вы?
- Талантливым людям... непросто жить, - Арлетта смотрит в окно. - Но, боюсь, выбора уже нет. Я знаю, вы курите. Можете курить здесь. Я люблю запах хорошего табака.
- Спасибо, - Валентин всё же открывает окно, и в кухню вползает городской шум, неизбывный даже воскресным утром. Порт отсюда не виден - бухту загораживают соседние дома, но крики чаек и запах моря не позволяют забыть о том, что он совсем рядом.
Запах моря, кофе, сигарета. Дрыхнущий в комнате Арно. Как мало нужно для счастья - здесь и сейчас. И как это много, если задуматься...
- Я знаю, что у вас никого нет. Если хотите, оставайтесь.
Арлетта говорит по-английски примерно так же, как он, - довольно медленно, вспоминая подходящие слова, но Валентин сразу понимает, что она имеет в виду. "Оставайтесь" - не ещё на неделю, хотя он и так, пожалуй, загостился, - а...
- Зачем это вам?
- Вы хорошо влияете на моего... - женщина, нахмурившись, щёлкает пальцами, - polisson[1]. Не знаю, как это перевести. Несносного ребёнка?
Да уж, хорошо... Видела бы она, что Арно нарисовал за эти дни. Такое если показывать кому-то, то только под грифом "детям до 16 просмотр запрещён". Одно радует - ни на одном из изображений нет лица, так что натурщика никто посторонний не узнает.
Сигарета заканчивается, искушение - нет. Он сам уже не раз думал об этом, но, конечно, не в контексте "поселиться прямо здесь": родительскую квартиру вполне можно обменять на один из тех домиков с красно-оранжевыми крышами, выучить французский, будучи в языковой среде, - не проблема, а уж чем заработать на жизнь, он придумает...
- Нет. Благодарю вас за щедрое предложение, но я не могу остаться.
- Я так и думала. Но попробовать была должна.
- Есть вещи важнее... чувств. Любых.
- Не оправдывайся, - Арно появляется бесшумно - или его шаги просто заглушили звуки, доносящихся из открытого окна? - Всё правильно.
Он мрачный и невыспавшийся, и какого чёрта встал?
- Ещё по кофе? Теперь на троих и уже с бутербродами? - предлагает Арлетта.
На улице не так жарко, как вчера, - наконец-то подул хоть какой-то ветер. В тени так и вовсе, можно сказать, прохладно, почти что немецкое лето.
- Это и есть ваш знаменитый мистраль? - интересуется Валентин.
- Нет, ты что. Мистраль сильнее. И он северный, - Арно поворачивается, ловя направление, - а эта фигня откуда-то с востока. И хорошо.
- Чем?
- Мистраль уносит тёплую, прогревшуюся воду на юг. Не знаю, как ты, а я не фанат ледяного моря.
- Средиземное море бывает ледяным? Летом?
- Ещё как бывает. Плюс пятнадцать в прибрежной полосе. Нет, купаться можно, но удовольствие вряд ли получишь. Хотя ты, может, и получишь...
- Не знаю, чтобы точно сказать, нужно попробовать. Арно, что происходит?
- Где?
- С тобой. Сегодня. Только не говори, что это из-за того, что я уеду. Ты об этом знал с самого начала.
- Да нет, конечно. Просто снился какой-то бред, вот и проснулся рано. Досплю на пляже, пока ты плещешься, и снова буду оптимистичен и благодушен.
Врёт? Или нет? Пойди разбери. Валентин слишком мало общался с сокурсниками - и желания особого не было, да и не умел он быть "душой компании": после всего пережитого им ровесники казались безнадёжными детьми. И это фактическое отсутствие опыта даже не то чтобы близких, а хоть каких-то отношений приводило к тому, что иногда он просто не понимал Арно. Или понимал неправильно. Тогда, зимой, уже осознав, что этот мальчик значит для него гораздо больше, нежели случайный сосед, он никак не мог поверить признанию в любви, сделанному, вроде бы, прямым текстом. И только обнаружив рисунки и оставленный адрес, подумал: а может, и правда.
И вот сейчас...
- Куда плывём?
- Не знаю, - Валентин забирается в лодку и наблюдает за тем, как Арно, в кои-то веки облачившийся в футболку по размеру, перегнувшись через спинку, что-то ищет на заднем сиденье. Картина открывается... вдохновляющая. Даже более чем. - Может быть, места, где в воскресенье есть шанс обойтись без зрителей, всё же существуют в природе?
- Если только на совсем крохотных островках... я, правда, не уверен, что там получится пришвартоваться. Но, в принципе, можем поискать.
- Смотря сколько времени займёт поиск.
- К берегам Африки не поплывём, даже не уговаривай, - катер наконец-то заводится и, ловко разминувшись с возвращающейся на стоянку яхтой, выходит в акваторию порта. - Хотя у меня есть идея лучше. Если я, конечно, правильно тебя понял.
- Что за идея?
- Увидишь, - Арно в своём репертуаре, но настроение у него повышается на глазах, и то хорошо.
Море прекрасно - как всегда. Особенно когда они оставляют далеко позади тех любителей водных прогулок, что предпочитают держаться в виду берега. Впереди - до самого горизонта - расстилается сверкающая гладь, сегодня - ярко-синяя, удивительно глубокого оттенка.
- Хватит, - мотор затихает, повинуясь выключателю. - Давно мечтал трахнуться в открытом море.
- Не опрокинемся? - спрашивает Валентин, поворачиваясь. Места немного; впрочем, со стороны водителя его ещё меньше, и тому приходится вылезать из-за штурвала.
- А мы аккуратно...
Вопреки словам, поцелуй жаден и нетерпелив. И опять эти проклятые футболки - ну почему никто не придумал удобную летнюю одежду, застёгивающуюся на пуговицы? А ещё лучше - на молнию.
Арно шумно втягивает воздух через сжатые зубы, осьминожек под языком кажется немного шершавым. Живым.
- Вот это?
- Хорошо. Ce dessin, s'il vous plait[2], - обращается он к татуировщику и ложится на кушетку.
- Что, даже не посмотришь?
- Зачем? Пусть будет сюрпризом...
- В кармане.
- Ага, - добраться до кармана спущенных штанов не так легко, особенно в условиях дефицита свободного пространства, и Валентин закономерно стукается лбом об коленку Арно, но всё же достаёт тюбик. - Может быть, на заднее сиденье?
- Давай. Садись посередине, чтобы действительно не опрокинуться.
Пробраться в узкую щель между передними сиденьями при том, что судёнышко не закреплено вообще никак и качается, тоже не слишком просто, к тому же место занято тросами, просоленными и негнущимися.
- Да сбрось ты их на пол...
Последовав собственному совету, только в отношении штанов, вернее, практически выступив из них, Арно перелезает следом. И устраивается на бёдрах, и снова целует - почти отчаянно, почти зло.
- Как меня только угораздило... с тобой связаться... - он закусывает губу, медленно опускаясь вниз, и сжимая пальцы на плечах так, что наверняка останутся синяки.
Нужно что-то сказать, и даже понятно, что - чистую правду, но сейчас любая произнесённая вслух правда станет своей противоположностью, потому что когда с тобой делают такое, признаешься в чём угодно, только бы это не прекращалось.
Поэтому Валентин молчит.
Ну то есть не то чтобы молчит. Совсем молчать не получается никак.
И они оба далеко не сразу понимают, что доносящаяся откуда-то музыка - это телефонный звонок.
- К чёрту, - полушепчет-полустонет Арно, увеличивая темп, - сколько можно?..
И позже, когда сладкая судорога выворачивает их наизнанку, а потом швыряет обратно - в качающийся на волнах катер, телефон всё ещё продолжает звонить.
- Подойди.
- Не могу. Вообще двинуться не могу.
Валентин со вздохом сползает по сиденью, дотягивается пальцами ноги до валяющихся между передними креслами штанов, аккуратно подтягивает ближе.
- Спасибо. Oui, maman[3].
Голос Арлетты довольно отчётливо слышен в наступившей тишине; она почти кричит.
- Oui, maman, - повторяет внезапно посерьёзневший Арно. Обернуться, проследив за его взглядом... и увидеть на востоке, уже не так уж и далеко, изрядного размера чёрную тучу.
- Оказывается, объявили штормовое предупреждение, ещё пару часов назад. Возвращаемся.
- Успеем проскочить? - Валентин застёгивает джинсы и возвращается на место.
- Должны успеть...
Мотор не заводится ни с первого раза, ни с десятого.
- Проклятье, и, как всегда, в самый неподходящий момент...
Туча наползает с удручающей скоростью, волны, на вид ещё маленькие и безобидные, бьются о борт так, что приходится держаться за поручень, чтобы ни обо что не удариться.
Арно упрямо пытается привести в чувство двигатель, и с хрен-знает-какой попытки ему это удаётся.
- Слава богу, - выдыхает он, разворачивая катер туда, где ещё виден клочок чистого неба.
Радость оказывается недолгой: вскоре мотор начинает кашлять, чихать и, наконец, глохнет совсем.
- Petite salope![4]
- Что это за остров? - Валентин прищуривается, пытаясь разглядеть в наползающей серой мгле контуры чего-то, смутно напоминающего сушу. - Судя по направлению ветра, нас несёт куда-то в ту сторону.
- Я не знаю названия всех камней, торчащих из воды!
- Успокойся. Самое время проанализировать ситуацию...
До озноба холодная вода - наверное, это и есть "плюс пятнадцать в прибрежной полосе", но где та прибрежная полоса? - перехлёстывает через борт, обдав их гигантской пригоршней жемчужных брызг. Море больше не тихое и не ласковое, но по-прежнему красивое. Очень красивое.
И очень страшное.
- ...! - порыв ветра уносит слово целиком, не оставив ни буквы.
- Что?
- Анализируй! Только быстрее, - Арно каким-то образом умудряется уворачиваться от самых высоких волн, но это не слишком помогает: теперь льёт и сверху тоже. Они оба насквозь мокрые, на полу под ногами - лужа по щиколотку.
Прямо над головой гремит гром и сверкает молния, на мгновение освещая тот самый островок. Действительно, камень, торчащий из воды. Но другого выхода нет.
- Надо бросать лодку и вплавь добираться до острова! - чтобы быть услышанным на фоне буйства стихии, приходится кричать. Непривычное ощущение... которое вполне может стать последним в жизни. Валентин думает об этом как-то отстранённо, словно не о себе.
- Слишком далеко! - орёт Арно; его голос звучит как будто сквозь вату. - Я попробую подойти поближе!
Поближе так поближе. Сказать, что их мотает, - значит ничего не сказать. Примерно так, наверное, ощущают себя посетители "американских горок", на большой скорости почти падающие вниз и взлетающие вверх. Вот только со скоростью у них как-то не очень: злокозненный камень почти не приближается.
Очередная волна таки накрывает катер, который скрипит и кренится на бок, но выдерживает. Теперь вода плещется почти под сиденьями. Держась одной рукой за борт, Валентин наклоняется и наощупь нашаривает "липучки" на сандалиях Арно; тот понимает без слов и сбрасывает обувь. Это, конечно, не сапоги, способные любого пловца утянуть на дно, но всё же. Разувшись сам, он поднимает голову...
...И успевает увидеть, как тёмная гладкая жуть в белопенной короне неторопливо, словно в замедленной съёмке, разбивается о нос "Фараона". Лодка предсмертно стонет, Осирис кверх ногами взлетает к небесам, пассажиров бросает вперёд, на ветровое стекло, и Валентин едва успевает прикрыться руками.
- Прыгай! - кричит он, готовясь покинуть терпящее бедствие судно, но Арно, упавший на штурвал, не реагирует.
Пытаться привести его в чувство некогда, даже думать некогда, остаётся только вытолкнуть француза из лодки и самому нырнуть следом.
Позже ответ на вопрос, как он смог добраться до берега сквозь шторм (метеостанция Фриуля[5] зарегистрирует до шести баллов по шкале Бофорта), да ещё и вытащить так и не пришедшего в сознание Арно, найдётся, и будет правильным и логичным. Человеческий организм в экстремальных условиях способен на многое, ну и так далее и тому подобное. Плюс банальное везение, конечно. Потому что если бы каменистый островок оказался гладкой скалой и на него пришлось бы взбираться, Валентин предпочёл бы тихо-мирно уйти на дно - настолько он был вымотан. Но, к счастью, почти на уровне моря нашлась небольшая площадка, похожая на дело рук человеческих, залезть на которую труда не составило. Ну, почти не составило. Порванные джинсы и ободранная коленка - не в счёт.
Искусственное дыхание - это азы, и через несколько минут, к его несказанному облегчению, Арно дёргается и начинает выкашливать морскую воду из лёгких. Чёрные глаза постепенно приобретают осмысленное выражение.
- Где мы?.. - он пытается приподняться на локтях, но Валентин укладывает его обратно.
- На том самом камне, торчащем из воды. Лежи спокойно. Хотя нет, руки можешь поднять.
Мокрую футболку стянуть гораздо труднее, чем сухую. Впрочем, дождь стихает; похоже, грозовой фронт задел их только краем, и вскорости можно рассчитывать на приличную погоду. Что радует: их обоих трясёт от холода.
- Больно? - пальцы скользят по груди, легонько надавливая.
- Есть немного, - губы у Арно совсем белые. Просто замёрз или?..
- Врёшь. От "немного" не вырубаются. У тебя как минимум пара рёбер сломана, без рентгена сложно сказать точнее. Стандартная ситуация при автомобильной аварии и сильном ударе о руль, - Валентин отгоняет картинку-воспоминание о вскрытии одного такого водителя после одной такой аварии и острых осколках ребра, проткнувших лёгкое.
Крови во рту вроде бы нет, только уже привычный горько-солёный привкус морской воды. Конечно, это может ни о чём не говорить, но всё-таки как-то спокойнее.
- Ты всё-таки маньяк, - пытается хихикнуть Арно, когда поцелуй заканчивается и с него стаскивают штаны.
- Разумеется. Только не сейчас. Если мы останемся в мокрой одежде, замёрзнем окончательно.
Капать перестало, но ветер ещё свежий. Мягко говоря.
- Дай сюда карман, может быть, мобильник работает...
Ага. После как минимум часа пребывания в воде. Но Валентин на всякий случай проверяет и свой. Результат вполне предсказуем.
- Твоя мама вызовет спасателей. Как только поймёт, что до тебя не дозвониться, - он развешивает одежду на мокрых камнях - больше не на чем, но первый солнечный луч, пробившийся из-за облаков, обнадёживает. Концентрация адреналина в крови снижается до нормы, и Валентин наконец понимает, как сам себя чувствует.
Как будто его долго и упорно били. Ногами.
- Мама с ума сойдёт, - вздыхает Арно, когда он ложится рядом, осторожно обнимая - без капли страсти, просто чтобы хоть немного согреть. - Подумает, что как отец...
- Она умная женщина и не станет паниковать преждевременно. К тому же не склонная к гиперопёке - отпустила же она тебя в Германию.
- Она почему-то считает, что ваши края более цивилизованные, чем наши.
- А в этом что-то есть...
- Эй, не буди во мне патриота!
- Пускай спит спокойно, - Валентин всё же не удерживается от искушения погладить осьминожка. - А к Швейцарии она как относится?
- Не знаю, не спрашивал, - Арно жмурится от удовольствия, хотя дышать ему явственно больно. - А что?
- Я просто подумал: ты у меня уже был. Ну, в общем смысле "у меня". Я у тебя тоже. Может быть, в следующий раз - когда ты выздоровеешь и поступишь - встретиться где-нибудь на нейтральной территории? Посередине между нашими городами. Если меня не подводит память, там где-то как раз Швейцария.
- Мне нравится ход твоих мыслей. Особенно насчёт "встретиться".
Облака наконец-то полностью перестают загораживать солнце, сразу становится теплее. И начинает клонить в сон.
- Ва-аль...
- Что?
- Спасибо. За то, что не бросил.
- Это тебе спасибо, - Валентин аж просыпается. - За прекрасное мнение обо мне.
- Ну извини. Хотя ты всё-таки морская тварь, далеко же было. И волны. Я вот не уверен, что доплыл бы, даже в одиночку.
- Думаешь, я был уверен?
- Море тебя любит... Ладно, спи, - Арно укладывает его голову себе на плечо. - Надеюсь, если спасатели всё-таки приедут, наш вид их не очень шокирует...
Когда Валентин открывает глаза, солнце уже клонится к закату. Он аккуратно поднимается, стараясь не разбудить тоже задремавшего любовника. Одежда почти высохла, и он натягивает задубевшие от морской соли джинсы и футболку. А вот телефоны так и не очнулись - ни один, ни другой. Что ж, этого следовало ожидать. Очень хочется пить, но нечего. Впрочем, был дождь, и в каком-нибудь углублении вода могла остаться...
Что-то похожее на полуразрушенную лестницу, отходящую от края занятого ими пятачка у подножия скалы, он заметил ещё днём, и теперь, присмотревшись повнимательнее, обнаруживает, что она ведёт наверх и что ступеньки, хоть и выщербленные и заваленные каменной крошкой, довольно надёжные. Но в любом случае стоит дождаться, пока проснётся Арно.
Валентину смутно не нравится происходящее с французом. Из курса травматологии он знает, что переломы рёбер, даже не одного, сами по себе не являются такими уж серьёзными травмами. Острый край сломанного ребра может повредить какой-то из действительно важных органов, но если бы это случилось, он проснулся бы, обнимая как минимум человека в очень серьёзном состоянии, а как максимум - труп. К тому же и наощупь всё довольно безобидно, никаких острых краёв и даже сильных смещений. И всё же в простой перелом не верится. Можно сказать, подсознательно. Интуитивно.
- Как-то плохо работают наши спасатели, - зевает проснувшийся Арно. Очень аккуратно зевает. И облизывает губы.
- Тебе стоит одеться, всё более-менее высохло. Давай я помогу.
- Да ладно, сам справлюсь...
- Справишься. Но лучше не надо, - Валентин решительно застёгивает штаны чуть ниже татуировки.
- Сесть-то мне можно? Належался уже на камнях.
- Можно. Только осторожно. Слушай, я сейчас пойду, поищу воды, может, где какая лужица осталась.
- Ты ещё и альпинист?
- Здесь есть лестница.
- А, вижу, - Арно прислоняется спиной к светлому камню. - Проклятье, и надо ж было мне удариться об этот грёбаный руль. Такая романтика: необитаемый остров, ибо какой дурак стал бы здесь обитать, лестница в небо и прочая дребедень. И не я первым узнаю, что всё это означает.
- Я тебе первому расскажу, - обещает Валентин и решительно направляется к лестнице. Чёрт бы побрал эту романтику. Неужели Арлетта не поставила на уши все марсельские спасательные службы? Или их просто не могут найти? Море большое, а они сразу удалились на изрядное расстояние от берега, да и пока, хм, мотор был выключен, "Фараон" могло отнести ещё дальше...
Катер было жаль. Но если выбирать между ним и жизнью Арно... если выбирать между чем угодно и жизнью Арно, результат очевиден.
Углубление в камне, в котором сохранилось немного воды, как ни странно, действительно находится - метрах в десяти от земли. Маленькая лужица с северной стороны, куда не заглянуло солнце. Просто чудо. Другой вопрос - как теперь эту воду доставить вниз. Ну не в ладонях же. Он просто не донесёт. Или при попытке сверзится в море - руки хоть и адски болят после дегенеративного мирового рекорда по плаванию в экстремальных условиях, но всё же без их помощи спуститься будет непросто.
Валентин решает подняться выше - странная конструкция на вершине видна уже отсюда. Может быть, там остались ещё какие-то следы человеческого присутствия. Кружка. Или миска. Да хоть доисторический черепок.
Конструкция оказывается маяком - старым и давно заброшенным. Ржавые металлические опоры выдерживают человеческий вес, но керосина под горелкой давно нет, да и никаких годных ёмкостей вокруг не валяется.
Осторожно спустившись к воде, Валентин набирает полный рот и возвращается к Арно. Тот сразу понимает, что от него требуется, и подставляет губы, изо всех сил стараясь не засмеяться.
Это действительно смешно. А ещё - очень возбуждающе. Было бы, если бы они оба были в порядке.
- Сейчас, я минутку отдохну и ещё схожу...
- Брось, не надо. Теперь выживу. Что там?
- Маяк. Древний, чёрт знает сколько лет к нему никто не подходил, - солнце, уже сползающее за горизонт, окрашивает небо в какие-то безумные цвета. Красота и смерть всегда рядом. - Похоже, мы в стороне от современных морских путей, раз он не работает: этот остров в темноте - очень неприятный сюрприз для любого корабля.
- А там, похоже, последний привет от "Фараона", - Арно кивает на прибрежные камни, между которыми плавает что-то белое.
- И что в нём? - выудив из воды большую канистру, Валентин встряхивает её. Два-три литра ещё осталось.
- Запас топлива для мотора. Я давно хотел её наполнить, но всё как-то не до того было.
- Может быть, это и к лучшему - если бы она была полная, пошла бы ко дну. Это топливо горит?
- Не знаю. Наверное. По идее, должно, по крайней мере на заправке висит здоровый знак "Курить запрещено". А что?
Валентин лезет в карман - ну да, зажигалка на месте. Смешная красная зажигалка с силуэтом оленя в прыжке, какая-то супер-пупер-японская, чем-то понравившаяся Арно и поэтому купленная - несмотря на цену.
Щелчок - и в воздух вырывается ровная сильная струя голубого пламени.
Когда солнце уже почти скрывается за горизонтом, огонь на старом маяке вновь загорается, теперь уже не предупреждая суда об опасности, а призывая на помощь.
Ещё через час к острову пристаёт катер спасателей.
Стены больничного коридора расплываются перед глазами: светло-зелёный, голубой, приглушённо-жёлтый - сплошная пастель. Тёмными пятнами на ней - два силуэта: Арлетта что-то втолковывает одному из своих старших сыновей. Конечно же, по-французски. В принципе, если вслушаться, Валентин уже может понять некоторые слова, но вслушиваться нет сил. Они закончились как-то сразу и все - в тот момент, когда он понял, что от него уже больше ничего не зависит. Что Арно теперь займутся профессионалы, которые не будут ни гадать, ни предчувствовать, а просто сделают то, что нужно.
Одно из тёмных пятен приближается, вырастая и загораживая свет.
- Моё имя Эмиль. Приятно познакомиться.
Он говорит по-английски - видимо, они с младшим братом учились в разных школах.
- Взаимно, - Валентин протягивает руку, забыв, что она перебинтована - в последний раз спускаясь с маяка, чуть было не оступился, ободрал ладони о ступени и не заметил. Медсестра обработала их и коленку антисептиком, перевязала, угробив на это дикое количество бинта, и теперь такое впечатление, что под повязкой не банальная ссадина, а как минимум запущенная язва.
Эмиль пожимает этот кошмар не без некоторого колебания и осторожно.
- Ничего страшного.
- Что у вас случилось? Мама поняла только, что отказал мотор...
Арно сразу же отправили на рентген, оттуда ещё на какое-то обследование. Похоже, с родственниками он успел перемолвиться только вкратце. Впрочем, оно и к лучшему: головомойки от Арлетты всё равно не избежать, и чем позже это случится, тем спокойнее пройдёт.
Но про то, что мотор и в предыдущие дни редко заводился с первого раза, им на всякий случай лучше не знать.
- Так и было. Лодка разбилась, а мы добрались до острова, - Валентин с трудом фокусирует взгляд на брате Арно. Тот же типаж: черноглазый блондин, стройный, разве что плечи пошире, и смуглый уже в начале лета, как будто всё время на солнце. Да не "как будто", а так и есть: в памяти всплывает слово "Камарг", вроде бы это заповедник, где обитают какие-то уникальные лошади и ещё много всего уникального.
Паузу в разговоре прерывает вошедший врач; Арлетта с Эмилем тут же бросаются к нему. Валентин тоже встаёт, хотя толку от этого подвига никакого: разговор ведётся на французском.
- Кардиограмму сделали? - спрашивает он, вспомнив, как Арно, уже когда приехали спасатели, попытался самостоятельно встать и невольно схватился за грудь с левой стороны.
- Да, всё в порядке, - облегчённо выдыхает Арлетта. - За исключением двух сломанных рёбер.
Значит, и с количеством он не ошибся...
- А эхокардиограмму?
- А вы, простите, кто такой? - тоже по-английски интересуется врач, и Валентин сразу осознаёт, как он выглядит: слипшиеся от морской воды волосы, футболка и джинсы в состоянии, близком к непотребному, босиком, ну, и бинты, конечно.
- Друг, - он переводит взгляд на Арлетту. - Пожалуйста. Я не уверен, но на всякий случай...
- Хорошо, - женщина резко кивает; несколько тонких серебряных нитей в волосах - они были и раньше, он просто не замечал? Или это результат прошедшего дня?
Врач уходит, не слишком-то довольный. Наверное, рассчитывал сделать перевязку и отпустить домой, а тут...
- Что вы подозреваете? Это опасно?
- Сердечная... die quetschung[6], не знаю, как перевести. Если вовремя поставить диагноз и лечить, то не опасно. Сильный удар в области груди может привести к... der bluterguß[7], - глаза упрямо закрываются, но Валентин упрямее. - Кровь скапливается и может нарушить работу сердечной мышцы. Арно... потерял сознание после удара о руль. При простых переломах это редко бывает.
- Потерял сознание? - уточняет Эмиль. - И как же вы добрались до берега?
- Хватит, Миль, не пытай мальчика. И вообще ехали бы вы домой, почти два часа ночи, - Арлетта как-то умудряется смотреть на сына сверху вниз, хотя тот выше её на голову. - Я вернусь и всё расскажу.
- Нет, - Валентин решительно мотает головой.
- Вы всё равно сейчас уснёте.
- Ещё не сейчас.
Минуты текут медленно; стрелка часов с трудом пробивается сквозь прозрачный пластик, которым стал воздух.
Врач снова выходит в коридор, когда откуда-то издалека доносится колокольный звон.
- Вы были правы, - говорит он Валентину. - К сожалению, кардиограмма не всегда показывает такие вещи...
Хочется ответить - и что если даже он, студент четвёртого курса, знает об этом, то уж практикующий травматолог точно должен знать, и что ночную смену не стоит путать с отдыхом, и что цена ошибки в их профессии слишком велика, чтобы не проверить и перепроверить всё десять раз. Как минимум.
Но нет сил.
И даже спорить с Арлеттой, которая таки отправляет их домой тоном, не допускающим возражений, нет сил.
В конце концов, теперь он уже точно сделал всё возможное, правильный диагноз - половина успеха в лечении, Арно поправится, а остальное неважно.
Ароматный воздух южной ночи немного развеивает сонную одурь - до такой степени, что когда идущий впереди Эмиль останавливается у внушительного внедорожника, он тоже успевает притормозить и не впечататься в широкую спину.
- Садитесь.
- Хорошая машина, - Валентин откидывается на кожаную спинку.
- Арно же рассказывал, где я работаю? У нас иначе никак. Болота.
К босой ноге прикасается что-то прохладное, гладкое и очевидно живое.
- А змеи у вас там водятся?
- Хотел бы я посмотреть на заповедник без змей...
- Залезть в автомобиль для них не проблема, как я понимаю?
- Не дёргайтесь, - Эмиль съезжает на обочину, вытаскивает из "бардачка" фонарик и изучает происходящее внизу. Чешуя твари красивая, с бежево-коричневым шахматным узором. - Ну, какая же это змея. Ужик.
Он поднимает как минимум метрового "ужика" с пола и устраивает у себя на коленях. Через несколько минут машина останавливается у знакомой парадной.
- И что теперь с ним делать? - спрашивает Валентин, плюхаясь на стул и наблюдая, как рептилия обползает территорию кухни, внмательно изучая попадающиеся на пути предметы. Как собака.
- А что с ним сделаешь? Террариума нет, поэтому пускай ползает. Назову его Ли - тот тоже змей. Есть хотите?
- Нет, - желудок действительно ведёт себя тихо, наверное, уже привык не ждать милостей от хозяина. - Курить хочу, но сигареты утонули с "Фараоном".
- Эта проблема легко решаема, - Эмиль выкладывает на стол пачку "Мальборо" и сам вынимает сигарету. - Мать знает, что вы курите?
- Спасибо. Знает, а что?
- Про меня не знает, - брат Арно подмигивает. - Да, мне тридцать четыре года, но с Арлеттой вы знакомы.
- Странно. Она показалась мне не тем человеком, от которого что-то нужно скрывать.
- Она к вам просто ещё не привыкла... А как насчёт выпить?
- Почему бы и нет?
Эмиль, похоже, не балуется всякой слабоградусной фигнёй вроде вин - тёмно-янтарная струйка издаёт честный дубовый аромат. Почти что стакан коньяка? Интересно, о чём он хочет спросить.
- Спрашивайте лучше сейчас. Я не уверен, что смогу внятно ответить... после этого.
- О чём?.. Ли, фу! - уж, каким-то образом забравшийся на стол - видимо, по Эмилю, суёт нос в стакан. И шмякается обратно, сметённый небрежным жестом руки в золотистых волосках.
- О наших отношениях с Арно? - предполагает Валентин, чувствуя, как от коньяка внутри разливается тепло.
- Зачем? Меня уже ввели в курс дела.
- И что?
- Заведу ежа - назову в вашу честь, - смеётся Эмиль, пресекая поползновения Ли на ещё один визит на стол.
- Почему?
- Такой же колючий. Чёрт, похоже, он алкоголик. Или просто голодный. Рыбы нет?
- Была ветчина, - в голове уже изрядно шумит, "чпок", издаваемый дверцей холодильника, слышен сквозь этот шум, как сквозь танец ветра и волн.
Ли глотает розовые кусочки, не жуя. Похоже, действительно голодный. С другой стороны, чем бы он жевал, зубов-то у ужей нет... Или есть? Валентин хочет об этом спросить, но английские слова вылетают из головы, а стул, ставший каким-то неудобным, норовит вывернуться из-под задницы.
- Молодёжь... - ворчит Эмиль, подхватывая сползающее на пол тело.
Окончание и эпилогЭто немного стыдно - когда тебя вот так, как неодушевлённый предмет, доносят до комнаты и сваливают на кровать. А с другой стороны, он сейчас и есть неодушевлённый предмет. По крайней мере бессловесный уж точно.
- Спокойной ночи, - усмехается Эмиль и закрывает за собой дверь.
Спать на неразобранной постели, не раздеваясь, да впридачу и грязным - ещё позорнее. Что ж, Валентин предполагал, что эта поездка расширит его горизонты. Не предполагал только, насколько. И в какую сторону.
Пошевелиться всё-таки удаётся, но вместо того чтобы снять хотя бы штаны, он вытаскивает из-под покрывала подушку, пахнущую Арно, и утыкается в неё носом.
Волны шумят в ушах, что-то шепчут. По-французски, наверное, - а на каком ещё языке изъясняться волнам, омывающим берега Франции? Почему-то вспоминается, как они подталкивали его - вверх и вперёд, к воздуху и берегу.
"Море тебя любит"...
Ага. А шесть баллов - это, по-видимому, была ревность.
Валентин наконец-то закрывает глаза...
И открывает их утром. Голова весит тонну, кажется. Во рту... лучше не придумывать неаппетитные аналогии, а найти чистую одежду и наконец добраться до ванной.
Однако на пути, вернее, уже в конечной точке маршрута возникают препятствия в количестве двух штук - сидящие над чем-то на корточках Эмиль и Арлетта.
- Доброе утро, - в голосе явственно слышен хрип.
- Доброе, - оборачивается Эмиль. - Похоже, мы вчера отравили Ли.
- Как отравили?
- Нашли чем животное кормить, ветчиной. Это человеческий организм ко всему уже привык, - Арлетта встаёт и отряхивает брюки. - Коньяка не дали - запить?
- Не дали. Всё сами выпили.
- Это заметно. По запаху.
- Извините, - Валентин спохватывается и отворачивается, выдыхая в сторону.
- Да вы-то тут при чём. Миль кого угодно споит, хоть ужа, хоть ежа.
- Опять во всём Миль виноват, - упомянутый Миль тоже поднимается, держа в руке повисшего скорбной верёвочкой Ли. - Ветеринару его показать, что ли... Ладно, мойтесь, а то мы тут заняли...
- Простите, - обращается Валентин к выходящей из ванной Арлетте, - а как там Арно?
- Да вроде неплохо. Его полночи мучали какими-то процедурами, уколами и таблетками, так что сейчас он отсыпается. Вы собираетесь к нему?
Ещё бы он не собирался...
- Конечно.
- Можете не торопиться - он твёрдо собирался проспать часов до двенадцати как минимум. И да, пока не забыла, - он просил привезти его ноутбук и ещё зачем-то линейку.
- Хорошо, - губы сами собой расплываются в улыбке.
Ладони всё ещё немного саднят; ничего, заживут самостоятельно, ничего с ними не сделается. Валентин снимает бинты, несколько ниток цепляются за перстень с аметистом, оставшийся в одиночестве: старое турецкое колечко где-то потерялось.
Море дало - море взяло...
Душ более-менее приводит организм в порядок. Для усиления эффекта завернуть горячий кран - и из ванной можно выйти уже человеком. Чтобы встретиться взглядом с грустным Эмилем, сидящим над тарелкой с нетронутой едой.
Вторая такая же тарелка и кружка дымящегося кофе стоят на столе и, видимо, ждут его. Уж лежит на полу, по-прежнему не шевелясь.
- Мяса предложил - не реагирует, - вздыхает Эмиль. - Может, уже и сдох, по нему не понять...
- Наверное, стоит действительно отвезти его к ветеринару. Хоть какая-то определённость будет, - предполагает Валентин. До оклемавшегося от вчерашней пытки желудка доходит, что период воздержания кончился; теперь главное - не наброситься на еду, как Ли ночью. Из-за процесса, не из-за результата.
- Я нашла какую-то старую обувь, - отчаянно зевающая Арлетта вплывает в кухню, когда он домывает посуду. - Посмотрите, может, вам что-нибудь подойдёт.
- Спасибо, но я вполне могу купить...
И хвала всем богам, что кредитку он вчера с собой не взял.
- Даже если так, до магазина вам нужно в чём-то дойти. Не босиком же.
Довод кажется логичным, и Валентин примеряет сандалии. Одни практически подходят - всего, наверное, на полразмера больше, а если подтянуть ремешки, и вовсе как раз.
- Бывшие Лионелевы. Не этого, - Эмиль кивает на то ли дохлого, то ли полуживого ужа, - а того, который человек. Кстати, мам, ты ему позвонила? Полдвенадцатого, по идее, уже должен был приземлиться...
- Ой, да. Сейчас позвоню, - Арлетта скрывается в своей комнате.
- Не повезло ей с сыновьями. Одного в море в шторм несёт, другой становится на линию Париж - Рио-де-Жанейро сразу после авиакатастрофы именно на этом направлении, а третий и вовсе... не знаю, как это по-английски...
- Polisson[1]? - предполагает Валентин.
- Точно! - Эмиль от души хлопает его по плечу. - Ладно, едем, что ли. Я всё-таки покажу нашего друга ветеринару. По дороге закину вас в больницу, а сам приеду попозже. Надеюсь, Арно простит.
- Одну минуту, - не забыть ноутбук и линейку. Ещё можно захватить бумагу и карандаши. И оставшуюся с позавчера бутылку: кто бы что ни говорил, а немного хорошего вина повредить не может. Ну, и ещё всякие мелочи...
В итоге "мелочей" с помощью Эмиля набирается целая сумка, и в больницу Валентин добирается только к половине первого. За дверью палаты тихо; немного подумав, он решает не стучать, а тихонько открывает дверь и проскальзывает внутрь.
Арно, как и следовало ожидать, дрыхнет: на спине - другая поза ему не светит ещё долго, - склонив голову к плечу. Вроде бы не настолько бледный, как вчера... или так просто кажется на фоне белоснежной наволочки. К горлу подкатывает комок пронзительной нежности, хочется сделать какую-нибудь романтическую глупость - например, разбудить поцелуем, но будить человека, которому полночи не давали спать, - не романтика, а свинство, поэтому он просто садится на стул у кровати.
Пылинки пляшут в солнечных лучах; сколько ни старайся добиться стерильности, хотя бы в больнице, они всё равно будут плясать, и ничего с этим не сделаешь. Сколько ни убеждай себя, что тебе никто не нужен, сколько ни закрывайся в своей раковине, всё равно найдётся кто-нибудь, кто случайно, по ходу откроет её и, может быть, обнаружит жемчужину.
Даже если ты сам уверен, что раковина пуста.
- У тебя по-прежнему щекотный взгляд, - Арно моргает, пытаясь проснуться.
Вот теперь можно всё. Ну, то есть почти всё, главное - не увлечься и не довести дело до перехода к следующему этапу. Это пока ни разу не полезно.
- Ты как? - спрашивает Валентин, с трудом отстраняясь.
- Представляешь, меня на неделю сюда упекли. На целую неделю!
- И правильно сделали.
- Ага, мне уже сказали, что это по твоей милости. От скуки помирать, между прочим, ничуть не приятнее, чем по какой-то другой причине, - Арно подтягивает подушку вверх и садится, опираясь на неё спиной.
- Ну, сегодня скука тебе не грозит: скоро, по идее, должен приехать Эмиль.
- Ага, а завтра небось и Ли притащится. Хорошо хоть у мамы хватило ума не звонить ему в Бразилию, не пугать перед трансатлантическим рейсом. Всё-таки одиннадцать часов в воздухе и двести пассажиров за спиной...
- То есть меня тебе мало? - уточняет Валентин. - Чтобы не умереть со скуки?
- Между прочим, ты первым заговорил о братьях, - возмущается Арно. - К тому же ты наверняка скажешь, что мне нужно вести праведный образ жизни и всё такое.
- Ага. И хорошо кушать. Кстати, я принёс твои любимые бутерброды...
- А ноут и линейку?
- Зачем тебе?
- У меня есть целая папка с картами Европы. Надо же уточнить, что там, посередине между нашими городами.
- Держи, - Валентин протягивает ему искомое и сам вместе с ноутбуком оказывается притянутым на кровать. - Эй, тебе правда нельзя.
- А я ничего и не делаю...
Очень трудно сопротивляться, когда пальцы, уже выучившие твоё тело наизусть, повторяют любимый маршрут. Очень трудно. Но надо. Через пару минут.
- Мне не может быть тебя мало, - горячий шёпот в перерывах между поцелуями. - Знаешь, я в первый раз хочу, чтобы никто больше не приезжал...
На этот раз телефонный звонок раздаётся действительно очень вовремя. Не музыка, а самый настоящий звонок вполне себе стационарного телефона, стоящего на тумбочке.
- Oui, - скрежетнув зубами, отвечает Арно.
Валентин возвращается на стул, одёргивает футболку. Похоже, для визитов в больницу придётся запастись всей выдержкой, имеющейся в его распоряжении. Хотя... интересно, если где-нибудь взять раскладушку, ему разрешат здесь остаться? В немецких клиниках такое практикуется, но вроде бы только для родственников. Или нет? Впрочем, какая разница, всё равно со своим уставом в чужой монастырь не придёшь. То есть прийти-то можно, но рассчитывать на то, что тебя не пошлют, вряд ли стоит.
- Миль будет минут через пятнадцать. И он просил передать тебе, что уж оклемался, - Арно кладёт трубку. - Какой уж?
- Вот приедет Эмиль, сам и расскажет, - за Ли - того, который не человек, - очень радостно, на самом деле. В конце концов, это Валентин предложил накормить животное злокозненной ветчиной, не подумав о всяческих добавках, которые могут быть в составе. Ну, и вообще о том, что еда, которая подходит для людей, не всегда может подходить для ужей.
- Секреты, значит? Ну-ну, - Арно включает ноутбук, находит подробную карту, прикладывает линейку к экрану. - Безансон? Это что?
- Судя по всему, город...
- Уважаемые пассажиры! Рейс номер четыреста пятьдесят семь авиакомпании "Германвингз" маршрутом Марсель - Кёльн-Бонн задерживается по погодным условиям. Следите за объявлениями. Повторяю: рейс номер четыреста пятьдесят семь...
Объявления иностранных перевозчиков в марсельском аэропорту, слава богу, дублируют на английском. Впрочем, непосредственно сейчас в этом нет особой необходимости: грозу, нависшую над Витролем, не заметить невозможно.
- Это судьба, - Арно допивает кофе, глядя в окно - на сине-серые тучи. - Заметь, всю последнюю неделю погода была хорошей.
Только очень внимательно присмотревшись, можно заметить, что его движения чуть-чуть осторожнее, чем обычно. Рёбра будут срастаться ещё долго, но с этим уже вполне можно нормально жить. Ну, почти нормально.
- Ты посмотрел, как ехать в этот Безансон?
- Из Марселя - или прямым поездом, или с пересадкой через Лион. Четыре-пять часов. От тебя - хуже. Или с тремя пересадками, или восемь часов через Париж.
- Ну, я, в конце концов, могу приехать на машине. Четыреста с чем-то километров - не так уж и много.
- По автострадам выйдет больше.
Удар грома звучит тише, чем предыдущий, и где-то в стороне. Похоже, гроза уходит.
- Неважно, - криво улыбается Валентин. - Правда, неважно. Единственное, что... тебе не кажется, что это была дурацкая идея?
- О встрече или о середине дороги?
- Второе. Может быть, стоило смотреть не по физическому расстоянию, а по транспортной доступности? Иногда проще и дешевле добраться в какой-нибудь далёкий, но крупный город, чем в относительно близкий, но маленький.
- Это намёк на Париж?
- Отнюдь. Я же знаю, что Париж ты не любишь.
- Ну не то чтобы совсем не люблю, просто эти толпы туристов... - морщится Арно. - Туда нужно ехать в несезон. К тому же есть у кого остановиться - это плюс.
Лионель действительно приглашал в гости. Или просто переночевать в его квартире, если он снова полетит через Атлантику.
- Тогда в следующий раз, после Безансона? Осенью?
- Отлично. А потом?
- Ты хочешь прямо сейчас составить график встреч на десять лет вперёд?
- Уважаемые пассажиры! Начинается регистрация на рейс номер четыреста пятьдесят семь авиакомпании "Германвингз" маршрутом Марсель - Кёльн-Бонн. Повторяю: начинается регистрация на рейс...
- Ну, я пошёл, - Валентин встаёт. Нужно оглянуться, посмотреть, к какой стойке подтягивается народ, но не отвести взгляда от чёрных отчаянных глаз. - Будь осторожен, ладно?
- Если ты имеешь в виду то же, что и мама, - нет, - вскидывает голову Арно. - Я всё равно куплю катер и буду плавать...
- Я знаю. Я имел в виду не это.
- А что?
- Просто - будь осторожен, - объятия в многолюдном аэропорту немногим лучше, чем в церкви, но иначе совсем никак.
Невозможно.
Арно возвращается домой. После яркого солнца на улице - гроза прошла, как не бывало, - комната кажется тёмной, и он не сразу замечает листок, лежащий поверх стопки рисунков.
Ровные и аккуратные строки, буковка к буковке.
У кого-то - маркетинг, дедлайн, невроз и ай-кью с ай-ти,
Только мы с тобой, как и водится, ни при чём.
Мир, где есть поезда, может быть, ещё удастся спасти,
Мир, где нет самолётов, ненужен и обречён.
Если прямо в ладони упала звезда, отпусти её,
Лишь свободные звёзды способны хранить от бед.
Нет иного рассвета, чем тот, что над морем сейчас встаёт,
Нет иного пути, чем тот, что ведёт к тебе.
Некоторое время Арно сидит, не шевелясь, смотря в пространство.
Потом встаёт, зажигает свет, подходит к мольберту и берёт кисть.
Примечания[1] - "хулиган" (франц.)
[2] - "Этот рисунок, пожалуйста" (франц.)
[3] - "Да, мама" (франц.)
[4] - французское ругательство, примерно эквивалентное русскому "Б**дь!"
[5] - самый крупный остров вблизи Марселя
[6] - "контузия" (нем.). Миокардиальная вообще-то по-русски, наступает вследствие травм груди, если запустить, может привести к острой сердечной недостаточности, инфарктам и прочим неприятным вещам.
[7] - "кровоизлияние" (нем.)
Пейринг: Валентин/Арно
Рейтинг: R
Жанр: современное AU
Читать дальше
"Ты говорил - на смерть и солнце не смотри в упор..."
Лора Бочарова
Лора Бочарова
Валентин просыпается рано - он слишком давно приучил себя открывать глаза за пять минут до звонка будильника, и не неделе каникул перебить многолетнюю привычку. Это хорошо. Это очень даже хорошо, потому что в присутствии бодрствующего любовника он не смог бы сделать то, что собирался.
Он тихонько выскальзывает из постели, действительно словно морская тварь, как его обозвал Арно. Арно, Арно, Арно... Мир обрёл центр и смысл, конец и начало, магнитный полюс - куда ни отправься, стрелка его личного компаса всё равно будет указывать на то место, где сейчас находится этот невозможный мальчишка.
Который, конечно же, почти сбросил одеяло во сне - по крайней мере, свежевытатуированный осьминожек, обвивший одно из щупалец вокруг пупка, прекрасно виден. Как боящийся щекотки человек смог выдержать эту пытку, одному богу известно. Дурную услугу оказало полное профанство их обоих в вопросе татуировок вообще и подробностей их нанесения в частности. А когда Арно понял, как это - иголки в животе, - было уже поздно. Оставалось держать его за руку и удивляться разнообразию ненормативной лексики на трёх языках - когда французские ругательства закончились, настал черёд немецких, потом английских... Под конец процедуры длинноволосый, расписной с ног до головы мастер смотрел на клиента с нескрываемым уважением. Видимо, узнал несколько новых слов.
Зато место, где появился рисунок, и на пару сантиметров вокруг стало очень чувствительным. Особенно если провести языком...
Валентин достаёт нетбук и решительно уходит на кухню - во избежание соблазна претворения мыслей в реальность. Которое, разумеется, кончится понятно чем, Арно проснётся, и прости-прощай все благие намерения.
На задуманную дату рейсов не оказывается - или днём раньше, или двумя днями позже, и он малодушно выбирает вариант "двумя днями позже". Мучительно медленно вводит свои данные, затем - номер карточки. Проверяет электронную почту: всё в порядке, билет пришёл, можно выдохнуть и расслабиться. И начать считать часы до.
- Доброе утро, - Арлетта, зевнув и чуть не налетев на угол стола, направляется прямиком к кофеварке. - Вы ещё не пили кофе? Сделать?
- Доброе утро. Да, спасибо, если вам не трудно.
- Абсолютно не трудно. Сколько ложек?
- Две.
Выключив и закрыв нетбук, Валентин отодвигает его в сторону. Прятать поздно, мать Арно наверняка уже заметила и обо всём догадалась. Она вообще догадывалась... о многом. О слишком многом. Издержки профессии?
- Когда вы улетаете? - ну конечно.
- Через девять дней.
- Много заданий на лето?
- Много. И Арно нужно подготовиться.
- Вы думаете, у него талант?
- Безусловно. А вы?
- Талантливым людям... непросто жить, - Арлетта смотрит в окно. - Но, боюсь, выбора уже нет. Я знаю, вы курите. Можете курить здесь. Я люблю запах хорошего табака.
- Спасибо, - Валентин всё же открывает окно, и в кухню вползает городской шум, неизбывный даже воскресным утром. Порт отсюда не виден - бухту загораживают соседние дома, но крики чаек и запах моря не позволяют забыть о том, что он совсем рядом.
Запах моря, кофе, сигарета. Дрыхнущий в комнате Арно. Как мало нужно для счастья - здесь и сейчас. И как это много, если задуматься...
- Я знаю, что у вас никого нет. Если хотите, оставайтесь.
Арлетта говорит по-английски примерно так же, как он, - довольно медленно, вспоминая подходящие слова, но Валентин сразу понимает, что она имеет в виду. "Оставайтесь" - не ещё на неделю, хотя он и так, пожалуй, загостился, - а...
- Зачем это вам?
- Вы хорошо влияете на моего... - женщина, нахмурившись, щёлкает пальцами, - polisson[1]. Не знаю, как это перевести. Несносного ребёнка?
Да уж, хорошо... Видела бы она, что Арно нарисовал за эти дни. Такое если показывать кому-то, то только под грифом "детям до 16 просмотр запрещён". Одно радует - ни на одном из изображений нет лица, так что натурщика никто посторонний не узнает.
Сигарета заканчивается, искушение - нет. Он сам уже не раз думал об этом, но, конечно, не в контексте "поселиться прямо здесь": родительскую квартиру вполне можно обменять на один из тех домиков с красно-оранжевыми крышами, выучить французский, будучи в языковой среде, - не проблема, а уж чем заработать на жизнь, он придумает...
- Нет. Благодарю вас за щедрое предложение, но я не могу остаться.
- Я так и думала. Но попробовать была должна.
- Есть вещи важнее... чувств. Любых.
- Не оправдывайся, - Арно появляется бесшумно - или его шаги просто заглушили звуки, доносящихся из открытого окна? - Всё правильно.
Он мрачный и невыспавшийся, и какого чёрта встал?
- Ещё по кофе? Теперь на троих и уже с бутербродами? - предлагает Арлетта.
На улице не так жарко, как вчера, - наконец-то подул хоть какой-то ветер. В тени так и вовсе, можно сказать, прохладно, почти что немецкое лето.
- Это и есть ваш знаменитый мистраль? - интересуется Валентин.
- Нет, ты что. Мистраль сильнее. И он северный, - Арно поворачивается, ловя направление, - а эта фигня откуда-то с востока. И хорошо.
- Чем?
- Мистраль уносит тёплую, прогревшуюся воду на юг. Не знаю, как ты, а я не фанат ледяного моря.
- Средиземное море бывает ледяным? Летом?
- Ещё как бывает. Плюс пятнадцать в прибрежной полосе. Нет, купаться можно, но удовольствие вряд ли получишь. Хотя ты, может, и получишь...
- Не знаю, чтобы точно сказать, нужно попробовать. Арно, что происходит?
- Где?
- С тобой. Сегодня. Только не говори, что это из-за того, что я уеду. Ты об этом знал с самого начала.
- Да нет, конечно. Просто снился какой-то бред, вот и проснулся рано. Досплю на пляже, пока ты плещешься, и снова буду оптимистичен и благодушен.
Врёт? Или нет? Пойди разбери. Валентин слишком мало общался с сокурсниками - и желания особого не было, да и не умел он быть "душой компании": после всего пережитого им ровесники казались безнадёжными детьми. И это фактическое отсутствие опыта даже не то чтобы близких, а хоть каких-то отношений приводило к тому, что иногда он просто не понимал Арно. Или понимал неправильно. Тогда, зимой, уже осознав, что этот мальчик значит для него гораздо больше, нежели случайный сосед, он никак не мог поверить признанию в любви, сделанному, вроде бы, прямым текстом. И только обнаружив рисунки и оставленный адрес, подумал: а может, и правда.
И вот сейчас...
- Куда плывём?
- Не знаю, - Валентин забирается в лодку и наблюдает за тем, как Арно, в кои-то веки облачившийся в футболку по размеру, перегнувшись через спинку, что-то ищет на заднем сиденье. Картина открывается... вдохновляющая. Даже более чем. - Может быть, места, где в воскресенье есть шанс обойтись без зрителей, всё же существуют в природе?
- Если только на совсем крохотных островках... я, правда, не уверен, что там получится пришвартоваться. Но, в принципе, можем поискать.
- Смотря сколько времени займёт поиск.
- К берегам Африки не поплывём, даже не уговаривай, - катер наконец-то заводится и, ловко разминувшись с возвращающейся на стоянку яхтой, выходит в акваторию порта. - Хотя у меня есть идея лучше. Если я, конечно, правильно тебя понял.
- Что за идея?
- Увидишь, - Арно в своём репертуаре, но настроение у него повышается на глазах, и то хорошо.
Море прекрасно - как всегда. Особенно когда они оставляют далеко позади тех любителей водных прогулок, что предпочитают держаться в виду берега. Впереди - до самого горизонта - расстилается сверкающая гладь, сегодня - ярко-синяя, удивительно глубокого оттенка.
- Хватит, - мотор затихает, повинуясь выключателю. - Давно мечтал трахнуться в открытом море.
- Не опрокинемся? - спрашивает Валентин, поворачиваясь. Места немного; впрочем, со стороны водителя его ещё меньше, и тому приходится вылезать из-за штурвала.
- А мы аккуратно...
Вопреки словам, поцелуй жаден и нетерпелив. И опять эти проклятые футболки - ну почему никто не придумал удобную летнюю одежду, застёгивающуюся на пуговицы? А ещё лучше - на молнию.
Арно шумно втягивает воздух через сжатые зубы, осьминожек под языком кажется немного шершавым. Живым.
- Вот это?
- Хорошо. Ce dessin, s'il vous plait[2], - обращается он к татуировщику и ложится на кушетку.
- Что, даже не посмотришь?
- Зачем? Пусть будет сюрпризом...
- В кармане.
- Ага, - добраться до кармана спущенных штанов не так легко, особенно в условиях дефицита свободного пространства, и Валентин закономерно стукается лбом об коленку Арно, но всё же достаёт тюбик. - Может быть, на заднее сиденье?
- Давай. Садись посередине, чтобы действительно не опрокинуться.
Пробраться в узкую щель между передними сиденьями при том, что судёнышко не закреплено вообще никак и качается, тоже не слишком просто, к тому же место занято тросами, просоленными и негнущимися.
- Да сбрось ты их на пол...
Последовав собственному совету, только в отношении штанов, вернее, практически выступив из них, Арно перелезает следом. И устраивается на бёдрах, и снова целует - почти отчаянно, почти зло.
- Как меня только угораздило... с тобой связаться... - он закусывает губу, медленно опускаясь вниз, и сжимая пальцы на плечах так, что наверняка останутся синяки.
Нужно что-то сказать, и даже понятно, что - чистую правду, но сейчас любая произнесённая вслух правда станет своей противоположностью, потому что когда с тобой делают такое, признаешься в чём угодно, только бы это не прекращалось.
Поэтому Валентин молчит.
Ну то есть не то чтобы молчит. Совсем молчать не получается никак.
И они оба далеко не сразу понимают, что доносящаяся откуда-то музыка - это телефонный звонок.
- К чёрту, - полушепчет-полустонет Арно, увеличивая темп, - сколько можно?..
И позже, когда сладкая судорога выворачивает их наизнанку, а потом швыряет обратно - в качающийся на волнах катер, телефон всё ещё продолжает звонить.
- Подойди.
- Не могу. Вообще двинуться не могу.
Валентин со вздохом сползает по сиденью, дотягивается пальцами ноги до валяющихся между передними креслами штанов, аккуратно подтягивает ближе.
- Спасибо. Oui, maman[3].
Голос Арлетты довольно отчётливо слышен в наступившей тишине; она почти кричит.
- Oui, maman, - повторяет внезапно посерьёзневший Арно. Обернуться, проследив за его взглядом... и увидеть на востоке, уже не так уж и далеко, изрядного размера чёрную тучу.
- Оказывается, объявили штормовое предупреждение, ещё пару часов назад. Возвращаемся.
- Успеем проскочить? - Валентин застёгивает джинсы и возвращается на место.
- Должны успеть...
Мотор не заводится ни с первого раза, ни с десятого.
- Проклятье, и, как всегда, в самый неподходящий момент...
Туча наползает с удручающей скоростью, волны, на вид ещё маленькие и безобидные, бьются о борт так, что приходится держаться за поручень, чтобы ни обо что не удариться.
Арно упрямо пытается привести в чувство двигатель, и с хрен-знает-какой попытки ему это удаётся.
- Слава богу, - выдыхает он, разворачивая катер туда, где ещё виден клочок чистого неба.
Радость оказывается недолгой: вскоре мотор начинает кашлять, чихать и, наконец, глохнет совсем.
- Petite salope![4]
- Что это за остров? - Валентин прищуривается, пытаясь разглядеть в наползающей серой мгле контуры чего-то, смутно напоминающего сушу. - Судя по направлению ветра, нас несёт куда-то в ту сторону.
- Я не знаю названия всех камней, торчащих из воды!
- Успокойся. Самое время проанализировать ситуацию...
До озноба холодная вода - наверное, это и есть "плюс пятнадцать в прибрежной полосе", но где та прибрежная полоса? - перехлёстывает через борт, обдав их гигантской пригоршней жемчужных брызг. Море больше не тихое и не ласковое, но по-прежнему красивое. Очень красивое.
И очень страшное.
- ...! - порыв ветра уносит слово целиком, не оставив ни буквы.
- Что?
- Анализируй! Только быстрее, - Арно каким-то образом умудряется уворачиваться от самых высоких волн, но это не слишком помогает: теперь льёт и сверху тоже. Они оба насквозь мокрые, на полу под ногами - лужа по щиколотку.
Прямо над головой гремит гром и сверкает молния, на мгновение освещая тот самый островок. Действительно, камень, торчащий из воды. Но другого выхода нет.
- Надо бросать лодку и вплавь добираться до острова! - чтобы быть услышанным на фоне буйства стихии, приходится кричать. Непривычное ощущение... которое вполне может стать последним в жизни. Валентин думает об этом как-то отстранённо, словно не о себе.
- Слишком далеко! - орёт Арно; его голос звучит как будто сквозь вату. - Я попробую подойти поближе!
Поближе так поближе. Сказать, что их мотает, - значит ничего не сказать. Примерно так, наверное, ощущают себя посетители "американских горок", на большой скорости почти падающие вниз и взлетающие вверх. Вот только со скоростью у них как-то не очень: злокозненный камень почти не приближается.
Очередная волна таки накрывает катер, который скрипит и кренится на бок, но выдерживает. Теперь вода плещется почти под сиденьями. Держась одной рукой за борт, Валентин наклоняется и наощупь нашаривает "липучки" на сандалиях Арно; тот понимает без слов и сбрасывает обувь. Это, конечно, не сапоги, способные любого пловца утянуть на дно, но всё же. Разувшись сам, он поднимает голову...
...И успевает увидеть, как тёмная гладкая жуть в белопенной короне неторопливо, словно в замедленной съёмке, разбивается о нос "Фараона". Лодка предсмертно стонет, Осирис кверх ногами взлетает к небесам, пассажиров бросает вперёд, на ветровое стекло, и Валентин едва успевает прикрыться руками.
- Прыгай! - кричит он, готовясь покинуть терпящее бедствие судно, но Арно, упавший на штурвал, не реагирует.
Пытаться привести его в чувство некогда, даже думать некогда, остаётся только вытолкнуть француза из лодки и самому нырнуть следом.
Позже ответ на вопрос, как он смог добраться до берега сквозь шторм (метеостанция Фриуля[5] зарегистрирует до шести баллов по шкале Бофорта), да ещё и вытащить так и не пришедшего в сознание Арно, найдётся, и будет правильным и логичным. Человеческий организм в экстремальных условиях способен на многое, ну и так далее и тому подобное. Плюс банальное везение, конечно. Потому что если бы каменистый островок оказался гладкой скалой и на него пришлось бы взбираться, Валентин предпочёл бы тихо-мирно уйти на дно - настолько он был вымотан. Но, к счастью, почти на уровне моря нашлась небольшая площадка, похожая на дело рук человеческих, залезть на которую труда не составило. Ну, почти не составило. Порванные джинсы и ободранная коленка - не в счёт.
Искусственное дыхание - это азы, и через несколько минут, к его несказанному облегчению, Арно дёргается и начинает выкашливать морскую воду из лёгких. Чёрные глаза постепенно приобретают осмысленное выражение.
- Где мы?.. - он пытается приподняться на локтях, но Валентин укладывает его обратно.
- На том самом камне, торчащем из воды. Лежи спокойно. Хотя нет, руки можешь поднять.
Мокрую футболку стянуть гораздо труднее, чем сухую. Впрочем, дождь стихает; похоже, грозовой фронт задел их только краем, и вскорости можно рассчитывать на приличную погоду. Что радует: их обоих трясёт от холода.
- Больно? - пальцы скользят по груди, легонько надавливая.
- Есть немного, - губы у Арно совсем белые. Просто замёрз или?..
- Врёшь. От "немного" не вырубаются. У тебя как минимум пара рёбер сломана, без рентгена сложно сказать точнее. Стандартная ситуация при автомобильной аварии и сильном ударе о руль, - Валентин отгоняет картинку-воспоминание о вскрытии одного такого водителя после одной такой аварии и острых осколках ребра, проткнувших лёгкое.
Крови во рту вроде бы нет, только уже привычный горько-солёный привкус морской воды. Конечно, это может ни о чём не говорить, но всё-таки как-то спокойнее.
- Ты всё-таки маньяк, - пытается хихикнуть Арно, когда поцелуй заканчивается и с него стаскивают штаны.
- Разумеется. Только не сейчас. Если мы останемся в мокрой одежде, замёрзнем окончательно.
Капать перестало, но ветер ещё свежий. Мягко говоря.
- Дай сюда карман, может быть, мобильник работает...
Ага. После как минимум часа пребывания в воде. Но Валентин на всякий случай проверяет и свой. Результат вполне предсказуем.
- Твоя мама вызовет спасателей. Как только поймёт, что до тебя не дозвониться, - он развешивает одежду на мокрых камнях - больше не на чем, но первый солнечный луч, пробившийся из-за облаков, обнадёживает. Концентрация адреналина в крови снижается до нормы, и Валентин наконец понимает, как сам себя чувствует.
Как будто его долго и упорно били. Ногами.
- Мама с ума сойдёт, - вздыхает Арно, когда он ложится рядом, осторожно обнимая - без капли страсти, просто чтобы хоть немного согреть. - Подумает, что как отец...
- Она умная женщина и не станет паниковать преждевременно. К тому же не склонная к гиперопёке - отпустила же она тебя в Германию.
- Она почему-то считает, что ваши края более цивилизованные, чем наши.
- А в этом что-то есть...
- Эй, не буди во мне патриота!
- Пускай спит спокойно, - Валентин всё же не удерживается от искушения погладить осьминожка. - А к Швейцарии она как относится?
- Не знаю, не спрашивал, - Арно жмурится от удовольствия, хотя дышать ему явственно больно. - А что?
- Я просто подумал: ты у меня уже был. Ну, в общем смысле "у меня". Я у тебя тоже. Может быть, в следующий раз - когда ты выздоровеешь и поступишь - встретиться где-нибудь на нейтральной территории? Посередине между нашими городами. Если меня не подводит память, там где-то как раз Швейцария.
- Мне нравится ход твоих мыслей. Особенно насчёт "встретиться".
Облака наконец-то полностью перестают загораживать солнце, сразу становится теплее. И начинает клонить в сон.
- Ва-аль...
- Что?
- Спасибо. За то, что не бросил.
- Это тебе спасибо, - Валентин аж просыпается. - За прекрасное мнение обо мне.
- Ну извини. Хотя ты всё-таки морская тварь, далеко же было. И волны. Я вот не уверен, что доплыл бы, даже в одиночку.
- Думаешь, я был уверен?
- Море тебя любит... Ладно, спи, - Арно укладывает его голову себе на плечо. - Надеюсь, если спасатели всё-таки приедут, наш вид их не очень шокирует...
Когда Валентин открывает глаза, солнце уже клонится к закату. Он аккуратно поднимается, стараясь не разбудить тоже задремавшего любовника. Одежда почти высохла, и он натягивает задубевшие от морской соли джинсы и футболку. А вот телефоны так и не очнулись - ни один, ни другой. Что ж, этого следовало ожидать. Очень хочется пить, но нечего. Впрочем, был дождь, и в каком-нибудь углублении вода могла остаться...
Что-то похожее на полуразрушенную лестницу, отходящую от края занятого ими пятачка у подножия скалы, он заметил ещё днём, и теперь, присмотревшись повнимательнее, обнаруживает, что она ведёт наверх и что ступеньки, хоть и выщербленные и заваленные каменной крошкой, довольно надёжные. Но в любом случае стоит дождаться, пока проснётся Арно.
Валентину смутно не нравится происходящее с французом. Из курса травматологии он знает, что переломы рёбер, даже не одного, сами по себе не являются такими уж серьёзными травмами. Острый край сломанного ребра может повредить какой-то из действительно важных органов, но если бы это случилось, он проснулся бы, обнимая как минимум человека в очень серьёзном состоянии, а как максимум - труп. К тому же и наощупь всё довольно безобидно, никаких острых краёв и даже сильных смещений. И всё же в простой перелом не верится. Можно сказать, подсознательно. Интуитивно.
- Как-то плохо работают наши спасатели, - зевает проснувшийся Арно. Очень аккуратно зевает. И облизывает губы.
- Тебе стоит одеться, всё более-менее высохло. Давай я помогу.
- Да ладно, сам справлюсь...
- Справишься. Но лучше не надо, - Валентин решительно застёгивает штаны чуть ниже татуировки.
- Сесть-то мне можно? Належался уже на камнях.
- Можно. Только осторожно. Слушай, я сейчас пойду, поищу воды, может, где какая лужица осталась.
- Ты ещё и альпинист?
- Здесь есть лестница.
- А, вижу, - Арно прислоняется спиной к светлому камню. - Проклятье, и надо ж было мне удариться об этот грёбаный руль. Такая романтика: необитаемый остров, ибо какой дурак стал бы здесь обитать, лестница в небо и прочая дребедень. И не я первым узнаю, что всё это означает.
- Я тебе первому расскажу, - обещает Валентин и решительно направляется к лестнице. Чёрт бы побрал эту романтику. Неужели Арлетта не поставила на уши все марсельские спасательные службы? Или их просто не могут найти? Море большое, а они сразу удалились на изрядное расстояние от берега, да и пока, хм, мотор был выключен, "Фараон" могло отнести ещё дальше...
Катер было жаль. Но если выбирать между ним и жизнью Арно... если выбирать между чем угодно и жизнью Арно, результат очевиден.
Углубление в камне, в котором сохранилось немного воды, как ни странно, действительно находится - метрах в десяти от земли. Маленькая лужица с северной стороны, куда не заглянуло солнце. Просто чудо. Другой вопрос - как теперь эту воду доставить вниз. Ну не в ладонях же. Он просто не донесёт. Или при попытке сверзится в море - руки хоть и адски болят после дегенеративного мирового рекорда по плаванию в экстремальных условиях, но всё же без их помощи спуститься будет непросто.
Валентин решает подняться выше - странная конструкция на вершине видна уже отсюда. Может быть, там остались ещё какие-то следы человеческого присутствия. Кружка. Или миска. Да хоть доисторический черепок.
Конструкция оказывается маяком - старым и давно заброшенным. Ржавые металлические опоры выдерживают человеческий вес, но керосина под горелкой давно нет, да и никаких годных ёмкостей вокруг не валяется.
Осторожно спустившись к воде, Валентин набирает полный рот и возвращается к Арно. Тот сразу понимает, что от него требуется, и подставляет губы, изо всех сил стараясь не засмеяться.
Это действительно смешно. А ещё - очень возбуждающе. Было бы, если бы они оба были в порядке.
- Сейчас, я минутку отдохну и ещё схожу...
- Брось, не надо. Теперь выживу. Что там?
- Маяк. Древний, чёрт знает сколько лет к нему никто не подходил, - солнце, уже сползающее за горизонт, окрашивает небо в какие-то безумные цвета. Красота и смерть всегда рядом. - Похоже, мы в стороне от современных морских путей, раз он не работает: этот остров в темноте - очень неприятный сюрприз для любого корабля.
- А там, похоже, последний привет от "Фараона", - Арно кивает на прибрежные камни, между которыми плавает что-то белое.
- И что в нём? - выудив из воды большую канистру, Валентин встряхивает её. Два-три литра ещё осталось.
- Запас топлива для мотора. Я давно хотел её наполнить, но всё как-то не до того было.
- Может быть, это и к лучшему - если бы она была полная, пошла бы ко дну. Это топливо горит?
- Не знаю. Наверное. По идее, должно, по крайней мере на заправке висит здоровый знак "Курить запрещено". А что?
Валентин лезет в карман - ну да, зажигалка на месте. Смешная красная зажигалка с силуэтом оленя в прыжке, какая-то супер-пупер-японская, чем-то понравившаяся Арно и поэтому купленная - несмотря на цену.
Щелчок - и в воздух вырывается ровная сильная струя голубого пламени.
Когда солнце уже почти скрывается за горизонтом, огонь на старом маяке вновь загорается, теперь уже не предупреждая суда об опасности, а призывая на помощь.
Ещё через час к острову пристаёт катер спасателей.
Стены больничного коридора расплываются перед глазами: светло-зелёный, голубой, приглушённо-жёлтый - сплошная пастель. Тёмными пятнами на ней - два силуэта: Арлетта что-то втолковывает одному из своих старших сыновей. Конечно же, по-французски. В принципе, если вслушаться, Валентин уже может понять некоторые слова, но вслушиваться нет сил. Они закончились как-то сразу и все - в тот момент, когда он понял, что от него уже больше ничего не зависит. Что Арно теперь займутся профессионалы, которые не будут ни гадать, ни предчувствовать, а просто сделают то, что нужно.
Одно из тёмных пятен приближается, вырастая и загораживая свет.
- Моё имя Эмиль. Приятно познакомиться.
Он говорит по-английски - видимо, они с младшим братом учились в разных школах.
- Взаимно, - Валентин протягивает руку, забыв, что она перебинтована - в последний раз спускаясь с маяка, чуть было не оступился, ободрал ладони о ступени и не заметил. Медсестра обработала их и коленку антисептиком, перевязала, угробив на это дикое количество бинта, и теперь такое впечатление, что под повязкой не банальная ссадина, а как минимум запущенная язва.
Эмиль пожимает этот кошмар не без некоторого колебания и осторожно.
- Ничего страшного.
- Что у вас случилось? Мама поняла только, что отказал мотор...
Арно сразу же отправили на рентген, оттуда ещё на какое-то обследование. Похоже, с родственниками он успел перемолвиться только вкратце. Впрочем, оно и к лучшему: головомойки от Арлетты всё равно не избежать, и чем позже это случится, тем спокойнее пройдёт.
Но про то, что мотор и в предыдущие дни редко заводился с первого раза, им на всякий случай лучше не знать.
- Так и было. Лодка разбилась, а мы добрались до острова, - Валентин с трудом фокусирует взгляд на брате Арно. Тот же типаж: черноглазый блондин, стройный, разве что плечи пошире, и смуглый уже в начале лета, как будто всё время на солнце. Да не "как будто", а так и есть: в памяти всплывает слово "Камарг", вроде бы это заповедник, где обитают какие-то уникальные лошади и ещё много всего уникального.
Паузу в разговоре прерывает вошедший врач; Арлетта с Эмилем тут же бросаются к нему. Валентин тоже встаёт, хотя толку от этого подвига никакого: разговор ведётся на французском.
- Кардиограмму сделали? - спрашивает он, вспомнив, как Арно, уже когда приехали спасатели, попытался самостоятельно встать и невольно схватился за грудь с левой стороны.
- Да, всё в порядке, - облегчённо выдыхает Арлетта. - За исключением двух сломанных рёбер.
Значит, и с количеством он не ошибся...
- А эхокардиограмму?
- А вы, простите, кто такой? - тоже по-английски интересуется врач, и Валентин сразу осознаёт, как он выглядит: слипшиеся от морской воды волосы, футболка и джинсы в состоянии, близком к непотребному, босиком, ну, и бинты, конечно.
- Друг, - он переводит взгляд на Арлетту. - Пожалуйста. Я не уверен, но на всякий случай...
- Хорошо, - женщина резко кивает; несколько тонких серебряных нитей в волосах - они были и раньше, он просто не замечал? Или это результат прошедшего дня?
Врач уходит, не слишком-то довольный. Наверное, рассчитывал сделать перевязку и отпустить домой, а тут...
- Что вы подозреваете? Это опасно?
- Сердечная... die quetschung[6], не знаю, как перевести. Если вовремя поставить диагноз и лечить, то не опасно. Сильный удар в области груди может привести к... der bluterguß[7], - глаза упрямо закрываются, но Валентин упрямее. - Кровь скапливается и может нарушить работу сердечной мышцы. Арно... потерял сознание после удара о руль. При простых переломах это редко бывает.
- Потерял сознание? - уточняет Эмиль. - И как же вы добрались до берега?
- Хватит, Миль, не пытай мальчика. И вообще ехали бы вы домой, почти два часа ночи, - Арлетта как-то умудряется смотреть на сына сверху вниз, хотя тот выше её на голову. - Я вернусь и всё расскажу.
- Нет, - Валентин решительно мотает головой.
- Вы всё равно сейчас уснёте.
- Ещё не сейчас.
Минуты текут медленно; стрелка часов с трудом пробивается сквозь прозрачный пластик, которым стал воздух.
Врач снова выходит в коридор, когда откуда-то издалека доносится колокольный звон.
- Вы были правы, - говорит он Валентину. - К сожалению, кардиограмма не всегда показывает такие вещи...
Хочется ответить - и что если даже он, студент четвёртого курса, знает об этом, то уж практикующий травматолог точно должен знать, и что ночную смену не стоит путать с отдыхом, и что цена ошибки в их профессии слишком велика, чтобы не проверить и перепроверить всё десять раз. Как минимум.
Но нет сил.
И даже спорить с Арлеттой, которая таки отправляет их домой тоном, не допускающим возражений, нет сил.
В конце концов, теперь он уже точно сделал всё возможное, правильный диагноз - половина успеха в лечении, Арно поправится, а остальное неважно.
Ароматный воздух южной ночи немного развеивает сонную одурь - до такой степени, что когда идущий впереди Эмиль останавливается у внушительного внедорожника, он тоже успевает притормозить и не впечататься в широкую спину.
- Садитесь.
- Хорошая машина, - Валентин откидывается на кожаную спинку.
- Арно же рассказывал, где я работаю? У нас иначе никак. Болота.
К босой ноге прикасается что-то прохладное, гладкое и очевидно живое.
- А змеи у вас там водятся?
- Хотел бы я посмотреть на заповедник без змей...
- Залезть в автомобиль для них не проблема, как я понимаю?
- Не дёргайтесь, - Эмиль съезжает на обочину, вытаскивает из "бардачка" фонарик и изучает происходящее внизу. Чешуя твари красивая, с бежево-коричневым шахматным узором. - Ну, какая же это змея. Ужик.
Он поднимает как минимум метрового "ужика" с пола и устраивает у себя на коленях. Через несколько минут машина останавливается у знакомой парадной.
- И что теперь с ним делать? - спрашивает Валентин, плюхаясь на стул и наблюдая, как рептилия обползает территорию кухни, внмательно изучая попадающиеся на пути предметы. Как собака.
- А что с ним сделаешь? Террариума нет, поэтому пускай ползает. Назову его Ли - тот тоже змей. Есть хотите?
- Нет, - желудок действительно ведёт себя тихо, наверное, уже привык не ждать милостей от хозяина. - Курить хочу, но сигареты утонули с "Фараоном".
- Эта проблема легко решаема, - Эмиль выкладывает на стол пачку "Мальборо" и сам вынимает сигарету. - Мать знает, что вы курите?
- Спасибо. Знает, а что?
- Про меня не знает, - брат Арно подмигивает. - Да, мне тридцать четыре года, но с Арлеттой вы знакомы.
- Странно. Она показалась мне не тем человеком, от которого что-то нужно скрывать.
- Она к вам просто ещё не привыкла... А как насчёт выпить?
- Почему бы и нет?
Эмиль, похоже, не балуется всякой слабоградусной фигнёй вроде вин - тёмно-янтарная струйка издаёт честный дубовый аромат. Почти что стакан коньяка? Интересно, о чём он хочет спросить.
- Спрашивайте лучше сейчас. Я не уверен, что смогу внятно ответить... после этого.
- О чём?.. Ли, фу! - уж, каким-то образом забравшийся на стол - видимо, по Эмилю, суёт нос в стакан. И шмякается обратно, сметённый небрежным жестом руки в золотистых волосках.
- О наших отношениях с Арно? - предполагает Валентин, чувствуя, как от коньяка внутри разливается тепло.
- Зачем? Меня уже ввели в курс дела.
- И что?
- Заведу ежа - назову в вашу честь, - смеётся Эмиль, пресекая поползновения Ли на ещё один визит на стол.
- Почему?
- Такой же колючий. Чёрт, похоже, он алкоголик. Или просто голодный. Рыбы нет?
- Была ветчина, - в голове уже изрядно шумит, "чпок", издаваемый дверцей холодильника, слышен сквозь этот шум, как сквозь танец ветра и волн.
Ли глотает розовые кусочки, не жуя. Похоже, действительно голодный. С другой стороны, чем бы он жевал, зубов-то у ужей нет... Или есть? Валентин хочет об этом спросить, но английские слова вылетают из головы, а стул, ставший каким-то неудобным, норовит вывернуться из-под задницы.
- Молодёжь... - ворчит Эмиль, подхватывая сползающее на пол тело.
Окончание и эпилогЭто немного стыдно - когда тебя вот так, как неодушевлённый предмет, доносят до комнаты и сваливают на кровать. А с другой стороны, он сейчас и есть неодушевлённый предмет. По крайней мере бессловесный уж точно.
- Спокойной ночи, - усмехается Эмиль и закрывает за собой дверь.
Спать на неразобранной постели, не раздеваясь, да впридачу и грязным - ещё позорнее. Что ж, Валентин предполагал, что эта поездка расширит его горизонты. Не предполагал только, насколько. И в какую сторону.
Пошевелиться всё-таки удаётся, но вместо того чтобы снять хотя бы штаны, он вытаскивает из-под покрывала подушку, пахнущую Арно, и утыкается в неё носом.
Волны шумят в ушах, что-то шепчут. По-французски, наверное, - а на каком ещё языке изъясняться волнам, омывающим берега Франции? Почему-то вспоминается, как они подталкивали его - вверх и вперёд, к воздуху и берегу.
"Море тебя любит"...
Ага. А шесть баллов - это, по-видимому, была ревность.
Валентин наконец-то закрывает глаза...
И открывает их утром. Голова весит тонну, кажется. Во рту... лучше не придумывать неаппетитные аналогии, а найти чистую одежду и наконец добраться до ванной.
Однако на пути, вернее, уже в конечной точке маршрута возникают препятствия в количестве двух штук - сидящие над чем-то на корточках Эмиль и Арлетта.
- Доброе утро, - в голосе явственно слышен хрип.
- Доброе, - оборачивается Эмиль. - Похоже, мы вчера отравили Ли.
- Как отравили?
- Нашли чем животное кормить, ветчиной. Это человеческий организм ко всему уже привык, - Арлетта встаёт и отряхивает брюки. - Коньяка не дали - запить?
- Не дали. Всё сами выпили.
- Это заметно. По запаху.
- Извините, - Валентин спохватывается и отворачивается, выдыхая в сторону.
- Да вы-то тут при чём. Миль кого угодно споит, хоть ужа, хоть ежа.
- Опять во всём Миль виноват, - упомянутый Миль тоже поднимается, держа в руке повисшего скорбной верёвочкой Ли. - Ветеринару его показать, что ли... Ладно, мойтесь, а то мы тут заняли...
- Простите, - обращается Валентин к выходящей из ванной Арлетте, - а как там Арно?
- Да вроде неплохо. Его полночи мучали какими-то процедурами, уколами и таблетками, так что сейчас он отсыпается. Вы собираетесь к нему?
Ещё бы он не собирался...
- Конечно.
- Можете не торопиться - он твёрдо собирался проспать часов до двенадцати как минимум. И да, пока не забыла, - он просил привезти его ноутбук и ещё зачем-то линейку.
- Хорошо, - губы сами собой расплываются в улыбке.
Ладони всё ещё немного саднят; ничего, заживут самостоятельно, ничего с ними не сделается. Валентин снимает бинты, несколько ниток цепляются за перстень с аметистом, оставшийся в одиночестве: старое турецкое колечко где-то потерялось.
Море дало - море взяло...
Душ более-менее приводит организм в порядок. Для усиления эффекта завернуть горячий кран - и из ванной можно выйти уже человеком. Чтобы встретиться взглядом с грустным Эмилем, сидящим над тарелкой с нетронутой едой.
Вторая такая же тарелка и кружка дымящегося кофе стоят на столе и, видимо, ждут его. Уж лежит на полу, по-прежнему не шевелясь.
- Мяса предложил - не реагирует, - вздыхает Эмиль. - Может, уже и сдох, по нему не понять...
- Наверное, стоит действительно отвезти его к ветеринару. Хоть какая-то определённость будет, - предполагает Валентин. До оклемавшегося от вчерашней пытки желудка доходит, что период воздержания кончился; теперь главное - не наброситься на еду, как Ли ночью. Из-за процесса, не из-за результата.
- Я нашла какую-то старую обувь, - отчаянно зевающая Арлетта вплывает в кухню, когда он домывает посуду. - Посмотрите, может, вам что-нибудь подойдёт.
- Спасибо, но я вполне могу купить...
И хвала всем богам, что кредитку он вчера с собой не взял.
- Даже если так, до магазина вам нужно в чём-то дойти. Не босиком же.
Довод кажется логичным, и Валентин примеряет сандалии. Одни практически подходят - всего, наверное, на полразмера больше, а если подтянуть ремешки, и вовсе как раз.
- Бывшие Лионелевы. Не этого, - Эмиль кивает на то ли дохлого, то ли полуживого ужа, - а того, который человек. Кстати, мам, ты ему позвонила? Полдвенадцатого, по идее, уже должен был приземлиться...
- Ой, да. Сейчас позвоню, - Арлетта скрывается в своей комнате.
- Не повезло ей с сыновьями. Одного в море в шторм несёт, другой становится на линию Париж - Рио-де-Жанейро сразу после авиакатастрофы именно на этом направлении, а третий и вовсе... не знаю, как это по-английски...
- Polisson[1]? - предполагает Валентин.
- Точно! - Эмиль от души хлопает его по плечу. - Ладно, едем, что ли. Я всё-таки покажу нашего друга ветеринару. По дороге закину вас в больницу, а сам приеду попозже. Надеюсь, Арно простит.
- Одну минуту, - не забыть ноутбук и линейку. Ещё можно захватить бумагу и карандаши. И оставшуюся с позавчера бутылку: кто бы что ни говорил, а немного хорошего вина повредить не может. Ну, и ещё всякие мелочи...
В итоге "мелочей" с помощью Эмиля набирается целая сумка, и в больницу Валентин добирается только к половине первого. За дверью палаты тихо; немного подумав, он решает не стучать, а тихонько открывает дверь и проскальзывает внутрь.
Арно, как и следовало ожидать, дрыхнет: на спине - другая поза ему не светит ещё долго, - склонив голову к плечу. Вроде бы не настолько бледный, как вчера... или так просто кажется на фоне белоснежной наволочки. К горлу подкатывает комок пронзительной нежности, хочется сделать какую-нибудь романтическую глупость - например, разбудить поцелуем, но будить человека, которому полночи не давали спать, - не романтика, а свинство, поэтому он просто садится на стул у кровати.
Пылинки пляшут в солнечных лучах; сколько ни старайся добиться стерильности, хотя бы в больнице, они всё равно будут плясать, и ничего с этим не сделаешь. Сколько ни убеждай себя, что тебе никто не нужен, сколько ни закрывайся в своей раковине, всё равно найдётся кто-нибудь, кто случайно, по ходу откроет её и, может быть, обнаружит жемчужину.
Даже если ты сам уверен, что раковина пуста.
- У тебя по-прежнему щекотный взгляд, - Арно моргает, пытаясь проснуться.
Вот теперь можно всё. Ну, то есть почти всё, главное - не увлечься и не довести дело до перехода к следующему этапу. Это пока ни разу не полезно.
- Ты как? - спрашивает Валентин, с трудом отстраняясь.
- Представляешь, меня на неделю сюда упекли. На целую неделю!
- И правильно сделали.
- Ага, мне уже сказали, что это по твоей милости. От скуки помирать, между прочим, ничуть не приятнее, чем по какой-то другой причине, - Арно подтягивает подушку вверх и садится, опираясь на неё спиной.
- Ну, сегодня скука тебе не грозит: скоро, по идее, должен приехать Эмиль.
- Ага, а завтра небось и Ли притащится. Хорошо хоть у мамы хватило ума не звонить ему в Бразилию, не пугать перед трансатлантическим рейсом. Всё-таки одиннадцать часов в воздухе и двести пассажиров за спиной...
- То есть меня тебе мало? - уточняет Валентин. - Чтобы не умереть со скуки?
- Между прочим, ты первым заговорил о братьях, - возмущается Арно. - К тому же ты наверняка скажешь, что мне нужно вести праведный образ жизни и всё такое.
- Ага. И хорошо кушать. Кстати, я принёс твои любимые бутерброды...
- А ноут и линейку?
- Зачем тебе?
- У меня есть целая папка с картами Европы. Надо же уточнить, что там, посередине между нашими городами.
- Держи, - Валентин протягивает ему искомое и сам вместе с ноутбуком оказывается притянутым на кровать. - Эй, тебе правда нельзя.
- А я ничего и не делаю...
Очень трудно сопротивляться, когда пальцы, уже выучившие твоё тело наизусть, повторяют любимый маршрут. Очень трудно. Но надо. Через пару минут.
- Мне не может быть тебя мало, - горячий шёпот в перерывах между поцелуями. - Знаешь, я в первый раз хочу, чтобы никто больше не приезжал...
На этот раз телефонный звонок раздаётся действительно очень вовремя. Не музыка, а самый настоящий звонок вполне себе стационарного телефона, стоящего на тумбочке.
- Oui, - скрежетнув зубами, отвечает Арно.
Валентин возвращается на стул, одёргивает футболку. Похоже, для визитов в больницу придётся запастись всей выдержкой, имеющейся в его распоряжении. Хотя... интересно, если где-нибудь взять раскладушку, ему разрешат здесь остаться? В немецких клиниках такое практикуется, но вроде бы только для родственников. Или нет? Впрочем, какая разница, всё равно со своим уставом в чужой монастырь не придёшь. То есть прийти-то можно, но рассчитывать на то, что тебя не пошлют, вряд ли стоит.
- Миль будет минут через пятнадцать. И он просил передать тебе, что уж оклемался, - Арно кладёт трубку. - Какой уж?
- Вот приедет Эмиль, сам и расскажет, - за Ли - того, который не человек, - очень радостно, на самом деле. В конце концов, это Валентин предложил накормить животное злокозненной ветчиной, не подумав о всяческих добавках, которые могут быть в составе. Ну, и вообще о том, что еда, которая подходит для людей, не всегда может подходить для ужей.
- Секреты, значит? Ну-ну, - Арно включает ноутбук, находит подробную карту, прикладывает линейку к экрану. - Безансон? Это что?
- Судя по всему, город...
Эпилог
- Уважаемые пассажиры! Рейс номер четыреста пятьдесят семь авиакомпании "Германвингз" маршрутом Марсель - Кёльн-Бонн задерживается по погодным условиям. Следите за объявлениями. Повторяю: рейс номер четыреста пятьдесят семь...
Объявления иностранных перевозчиков в марсельском аэропорту, слава богу, дублируют на английском. Впрочем, непосредственно сейчас в этом нет особой необходимости: грозу, нависшую над Витролем, не заметить невозможно.
- Это судьба, - Арно допивает кофе, глядя в окно - на сине-серые тучи. - Заметь, всю последнюю неделю погода была хорошей.
Только очень внимательно присмотревшись, можно заметить, что его движения чуть-чуть осторожнее, чем обычно. Рёбра будут срастаться ещё долго, но с этим уже вполне можно нормально жить. Ну, почти нормально.
- Ты посмотрел, как ехать в этот Безансон?
- Из Марселя - или прямым поездом, или с пересадкой через Лион. Четыре-пять часов. От тебя - хуже. Или с тремя пересадками, или восемь часов через Париж.
- Ну, я, в конце концов, могу приехать на машине. Четыреста с чем-то километров - не так уж и много.
- По автострадам выйдет больше.
Удар грома звучит тише, чем предыдущий, и где-то в стороне. Похоже, гроза уходит.
- Неважно, - криво улыбается Валентин. - Правда, неважно. Единственное, что... тебе не кажется, что это была дурацкая идея?
- О встрече или о середине дороги?
- Второе. Может быть, стоило смотреть не по физическому расстоянию, а по транспортной доступности? Иногда проще и дешевле добраться в какой-нибудь далёкий, но крупный город, чем в относительно близкий, но маленький.
- Это намёк на Париж?
- Отнюдь. Я же знаю, что Париж ты не любишь.
- Ну не то чтобы совсем не люблю, просто эти толпы туристов... - морщится Арно. - Туда нужно ехать в несезон. К тому же есть у кого остановиться - это плюс.
Лионель действительно приглашал в гости. Или просто переночевать в его квартире, если он снова полетит через Атлантику.
- Тогда в следующий раз, после Безансона? Осенью?
- Отлично. А потом?
- Ты хочешь прямо сейчас составить график встреч на десять лет вперёд?
- Уважаемые пассажиры! Начинается регистрация на рейс номер четыреста пятьдесят семь авиакомпании "Германвингз" маршрутом Марсель - Кёльн-Бонн. Повторяю: начинается регистрация на рейс...
- Ну, я пошёл, - Валентин встаёт. Нужно оглянуться, посмотреть, к какой стойке подтягивается народ, но не отвести взгляда от чёрных отчаянных глаз. - Будь осторожен, ладно?
- Если ты имеешь в виду то же, что и мама, - нет, - вскидывает голову Арно. - Я всё равно куплю катер и буду плавать...
- Я знаю. Я имел в виду не это.
- А что?
- Просто - будь осторожен, - объятия в многолюдном аэропорту немногим лучше, чем в церкви, но иначе совсем никак.
Невозможно.
Арно возвращается домой. После яркого солнца на улице - гроза прошла, как не бывало, - комната кажется тёмной, и он не сразу замечает листок, лежащий поверх стопки рисунков.
Ровные и аккуратные строки, буковка к буковке.
У кого-то - маркетинг, дедлайн, невроз и ай-кью с ай-ти,
Только мы с тобой, как и водится, ни при чём.
Мир, где есть поезда, может быть, ещё удастся спасти,
Мир, где нет самолётов, ненужен и обречён.
Если прямо в ладони упала звезда, отпусти её,
Лишь свободные звёзды способны хранить от бед.
Нет иного рассвета, чем тот, что над морем сейчас встаёт,
Нет иного пути, чем тот, что ведёт к тебе.
Некоторое время Арно сидит, не шевелясь, смотря в пространство.
Потом встаёт, зажигает свет, подходит к мольберту и берёт кисть.
Примечания[1] - "хулиган" (франц.)
[2] - "Этот рисунок, пожалуйста" (франц.)
[3] - "Да, мама" (франц.)
[4] - французское ругательство, примерно эквивалентное русскому "Б**дь!"
[5] - самый крупный остров вблизи Марселя
[6] - "контузия" (нем.). Миокардиальная вообще-то по-русски, наступает вследствие травм груди, если запустить, может привести к острой сердечной недостаточности, инфарктам и прочим неприятным вещам.
[7] - "кровоизлияние" (нем.)
-
-
25.05.2011 в 14:38не, мне нельзя такие вещи на работе читать
-
-
25.05.2011 в 14:44Но это в последний раз, больше нцы не будет.
-
-
25.05.2011 в 14:52-
-
25.05.2011 в 15:00-
-
25.05.2011 в 15:05-
-
25.05.2011 в 15:11-
-
25.05.2011 в 15:56не, мне нельзя такие вещи на работе читать
вот - вот!!!! я прям сижу и работать не могу)))
-
-
25.05.2011 в 16:23-
-
25.05.2011 в 16:28так я только отложила работу, почитала - покраснела))))
а потом "я капли пила" (с)
и разминку для глаз делала
"И раз о_О, и два О_о, и три О_О, и в исходное о_о"
я теперь переживать буду!!!!
-
-
25.05.2011 в 16:29Данька , -=мама, а я манрика люблю=- - ну очччень солидарна)))
Симбелин , ох уж мне этот авторский прием - прерываться на интересном, напряженном моменте))) Ну теперь надежда только на Вас!!!
-
-
25.05.2011 в 16:30-
-
25.05.2011 в 16:35-
-
25.05.2011 в 16:40~~Намари~~, надежды нет, все умрут.
snou_white, и кто меня накурил десфиками?
-
-
25.05.2011 в 16:43-
-
25.05.2011 в 16:44-
-
25.05.2011 в 16:44-
-
25.05.2011 в 16:45-
-
25.05.2011 в 16:45-
-
25.05.2011 в 16:46Tuon, ну, надо же как-то интригу поддерживать.
ЗЫ. Что-то мне как-то слишком весело. Не к добру.
-
-
25.05.2011 в 16:55так вкусно же.....
-
-
25.05.2011 в 16:56*усердно проговаривает мантру: все будет хорошо, все будет хорошо*
Нет, ну Симбелин, Вы же мальчиков любите, ведь правда же?? Да??
-
-
25.05.2011 в 17:00~~Намари~~
*кровожадно*
Люблю.
-
-
25.05.2011 в 17:04Ну не может быть, чтобы Вы настолько изменились))
Вы же сами утверждали, что в Вас нет никакой кровожадности!!! Что??? Передумали???
-
-
25.05.2011 в 17:07Ох, я же руки по локоть сгрызу, так за мальчиков тревожно)))
-
-
25.05.2011 в 17:26[Катапульта], спокойствие, только спокойствие!
Долго мучиться не будут.-
-
25.05.2011 в 17:30вы весьма коварны))))
-
-
25.05.2011 в 17:31нууу, «не враг дал, сам ковал»)))
-
-
25.05.2011 в 17:34~~Намари~~, это да. Самостоятельно придумывать себе трудности и героически их преодолевать - это наше всё.
-
-
25.05.2011 в 17:55зато как нам нравится наблюдать за процессом)))
-
-
25.05.2011 в 20:05Валечка милый такой)) Но близнецов все же не хватает.