[8373]

Драббл по "Этерне" №2. Ворнинг: слэш. Я бы даже сказала, квази-слэш. Рокэ/Джастин, PG-13.



- Задержитесь, теньент.

Я отступаю в сторону, пропуская остальных к выходу из палатки. Интересно, что нужно от меня маршалу?

- Будете? - Алва откупоривает бутылку и разливает вино по бокалам. - Местную кислятину пить невозможно.

- Благодарю, - несколько озадаченно отвечаю я и пробую предложенное. Вино действительно оказывается хорошим. Очень. Тёмно-пурпурная, цвета закатного пламени виноградная кровь тает на языке, оставляя послевкусие лета - не этого, скупого на солнце и застенчивого северного, а южного – ослепительно чувственного, ленивого и яростного одновременно.

Как движения маршала, склоняющегося над картой. Он отводит упавшую на глаза прядь; сапфиры и серебро на тонких пальцах вспыхивают в свете свечей. Эта вспышка притягивает взгляд, растворяется в черноте волос, но не отпускает.

Как обычно.

Как всегда, когда я смотрю на него.

Скомканная карта летит в угол. Я невольно отшатываюсь, и вино выплёскивается из бокала на мундир и рубашку, щекотными каплями стекает по груди.

- Какая неприятность, граф, - насмешка в его голосе заставляет меня покраснеть и мысленно проклясть собственную неуклюжесть. Одним глотком допив то, что осталось в бокале, я ставлю его на опустевший стол.

- Вы что-то хотели, монсеньор?

- Да. Тебя.

- Ваши шутки...

- Я не шучу, - между нами пара шагов, и это и без того невеликое пространство внезапно схлопывается, исчезает в мгновение ока. Он стоит рядом. И воздуха нет. Совсем.

Я машинально повожу плечами, помогая герцогу стянуть с меня испачканный вином капитанский мундир. Происходящее кажется сном – таким, в котором не можешь не то что пошевелиться, даже вздохнуть по собственной воле, а после долго приходишь в себя, пытаясь понять, что это было.

Алва наклоняется и нарочито медленно слизывает розовую дорожку, виднеющуюся в распахнутом вороте рубашки. Душная, вязкая слабость накатывает обжигающей волной; распадаясь на ручейки, течёт по венам, и нет никаких сил противостоять желанию прикоснуться, а ещё лучше – пропустить сквозь пальцы тяжёлые тёмные пряди, так непохожие на мой собственный бесцветный пух.

- Это следует расценивать как согласие?

Я не могу ответить «да» - к понятиям о подобающем, впитанным с молоком матери, происходящее не относится никоим образом. Но… я не могу сказать и «нет».

- Подумайте, - тихий голос тревожной волной пробегает по позвоночнику – сверху вниз. – В жизни стоит попробовать всё, а это, хм, занятие – не из худших…

Когда за маршалом смыкаются занавеси, отделяющие «гостевую» часть палатки от «спальной», я буквально падаю на стул. «В жизни стоит попробовать всё…» Каким бы ни был мой выбор, рано или поздно я о нём пожалею – я знаю это. Но – жалеть о сделанном лучше, чем о несделанном, не так ли?

Занавеси ещё чуть колышутся, когда я раздвигаю их дрожащей рукой.



Катарина Оллар, в девичестве Ариго, отложила перо и улыбнулась своему отражению в зеркале. Конечно, немного жаль, что этого никто не прочтёт: в пересказе литературное произведение теряет практически всё, за исключением сюжета…

Но за отсутствием иных вариантов это тоже неплохо.